я вам тут не это

[ogig]

во-первых, зря, что ли, карточки о стол шлепаю, во-вторых, раз это уже не дописывается, пусть полежит тут (полное отсылок к конкретному картону и с весьма символично-винрарным для сопричастных тайтлом "свистопляска"), и в-третьих, скилл буковок надо практиковать было.

«Сказка всегда прячет ложь столь искусно,
Что не заметишь, поверишь и хрустнет –
Череп под бледною ведьмы рукой.
Сам же – увязнешь в землице сырой»
Заклинание курганных ведьм

Обветренный Утес неумолимо наливался грязным, желтым и жухлым. Слезающие загрубелой кожей камни словно вытягивали из недр травы, а изредка – сухие перекрученные корни. Залегшая внизу тропа сползала к утреннему туману – навстречу осколкам горных массивов.

Стесненное облаками солнце, казалось, застыло над горизонтом, и на мгновение Карту почудилось, что оно рухнет. Он мягко, но требовательно натянул поводья, и лошадь послушно притормозила, споткнувшись.

Всего лишь камень. Или намек, что Дикие Дебри держаться на расстоянии долго не будут.

Сейр Карт решил держаться второго и, осмотревшись, направил лошадь дальше. Хрустевший под копытами гравий глушился царапавшим нагрудник талисманом. Сомнительно счастливый клевер, закованный в чистейшее стекло, – ненужное напоминание о цели.

Странствия. Приключения. Похода. Назначения. Воли сердца.

Для Карта все звучало излишне просто, и он, нахмурившись, едва сдержался, чтобы не оглянуться. Достаточно было скакнувших в Арденвейл мыслей, замедлившихся и побледневших от слабых воспоминаний о родовой мызе – безмятежной, неспешно шествующей поверх лугов и тропок. Заразно-красный ее задел единожды – в день смерти дяди, оставившего для Карта клевер, – по крайней мере, так говорили; точнее, навязывали – и прошивали полуправдой все то, что принадлежало Карту. Его щадяще вели к вхождению в Круг Верности, обучая фехтованию, владению копьем и щитом, верховой езде, стрельбе из лука, премудростям охоты, уходу за животными, этикету, искусству риторики – и даже облаченному в смирение честолюбию! Его водили по белоснежным, едва тронутым золотистой пылью твердыням Арденвейла, учили не щурясь смотреть на солнце и провозили по многоарочному мосту в тени отважнейших рыцарей и их оруженосцев. Его испытывали на зависть, гневливость и легкомыслие, однако Карта сломала правда, та самая, которой выстрелило серебряное пламя ритуала – перед сплочением. Холодно-твердые искры отскакивали от Карта, проскальзывали под мечом, и у него дрожали колени – столь сильно, что он бы не смог упасть. Его держал страх, хватал за глотку, запястья и ступни, ощупывал ребра, ключицы, глаза; как будто пытался ослабить Карта и убедить, что выше замены дяди никак не подняться; и даже имя – столь слабое, сухое и обрубленное – не сможет превзойти того, кто с честью освещал собою Дебри.