Автор: Somedy
Бета: Drunky Monkey
Фэндом: Kuroko no Basuke
Персонажи: Аомине/Кисэ, Мидорима
Рейтинг: R
Жанры: ангст, нurt/comfort
Статус: завершен
Саммари: правила просты – взять на слабо. Проиграет тот, кто первым откажется выполнять задание.
Публикация на других ресурсах: спросить
читать текст
***
Все началось на последнем году обучения в Тейко, когда возгордившиеся и избалованные своим успехом члены «Поколения чудес» окончательно отдалились друг от друга, перестав видеть в сокомандниках что-либо кроме очередной супер-способности.
В один из таких дней очумевший от скуки Кисэ поднялся на школьную крышу, где предавался пороку лени Аомине Дайки. Восхищенный его талантом и зачарованный скоростью темного метеора, разрывающего соперника в пух и прах, Кисэ всегда тянулся именно к нему. Даже с домашним заданием Рёта бежал именно к Дайки, прекрасно зная, что этим лишь разозлит его.
Но сегодня у Кисэ были другие планы на это безвольно распластанное по крыше тело, стонущее о невыносимой скуке. Плюхнувшись рядом с Дайки, он заговорщицки зашептал:
- Аомине-ччи, а давай сыграем в игру?
Аомине лениво приоткрыл левый глаз и покосился на Кисэ – тот, как и всегда, вновь подсел ближе, чем требовалось. От него пахло какими-то очередными – и явно новомодными – пахучками, от чего Аомине захотелось окунуть Кисэ головой в унитаз. Дайки недовольно замычал и нарвался на очередное капризное: «Что скажешь, Аомине-ччи?».
- А есть такие игры, в которых ты будешь молчать? – лениво спросил Аомине, вновь прикрывая глаз.
- Ты жестокий и злой, - мгновенно заныл Кисэ.
- А еще я хочу спать, ага, - согласился Аомине. – Так что во что ты там хотел поиграть, Кисэ?
Про себя Дайки уже твердо решил скинуть надоедливого мальчишку с крыши, если тот не отстанет в ближайшее время. Почему-то даже сама мысль о том, что ему рядом с Кисэ не так уж и скучно – скорее наоборот, напрягаешься, словно сдавленная пружина, в ожидании его очередной выходки, - казалась Аомине бредовой.
Точнее, подобные идеи нарушали его ревностно оберегаемое, точно жареная курочка Мурасакибарой, личное пространство и заставляли чувствовать себя одиноким. А этого самовлюбленный Дайки не переносил. Поэтому он каждый раз вздрагивал, когда подкравшийся сзади Кисэ пытался дружески приобнять его за плечи и спешил отвесить тому подзатыльник.
Тем временем Кисэдовольным тоном изложил свою идею:
- Правила просты – взять на слабо. Проиграет тот, кто первым откажется выполнять задание.
Аомине чувствовал, что ему просто необходимо сейчас перехватить инициативу. Точно также, как в баскетболе – успеть перехватить мяч до того, как он долетит до корзины.
- Хорошо, - ухмыльнувшись, заявил Дайки, - тогда я начинаю.
Он буквально почувствовал, как рядом напрягся Кисэ, явно готовящийся к самому страшному.
- Съеби отсюда часа на три.
- Что?!
Прямое попадание в корзину с центра поля.
- Съеби. Отсюда, - терпеливо повторил Дайки. – Я хочу спать.
Своей игрой Кисэ загнал в ловушку самого себя, и сейчас ему ничего не оставалось, кроме как послушно покинуть крышу, от чего Аомине расплылся в глупой улыбке: кажется, на некоторое время он нашел себе развлечение.
Так началась их игра-соперничество - каждый шаг в которой был лишь очередным способом доказать, что именно ты круче, - со временем лишь набиравшая скорость. От редких по гениальности заданий у них обоих сносило крышу, и они оба ощущали, что на какое-то время оживают, отбрасывая прочь глубоко въевшееся высокомерие. Пропадавшие со лба Аомине напряженные морщинки были лучшей наградой для Кисэ, чья счастливая улыбка радовала Дайки не меньше. О оживали – с каждым очередным заданием.
Первые задания были достаточно невинными и банальными: подменить талисман Мидоримы, подсыпать в бенто Муракасибары слабительного или даже рискнуть обыграть Акаши в сёги. Последнее оказалось самым трудным, хотя бы потому, что ни Аомине, ни Кисэ не смогли объяснить капитану свой внезапно проснувшийся интерес к этой игре.
Спустя несколько месяцев они переключились на баскетбол: слабо ли повторить знаменитый бросок Мидоримы, обойти Мурасакибару в защите менее чем за 3 секунды или же противостоять требованиям Акаши, не забив ни одного мяча во время очередного матча. Капитан нехорошо улыбнулся и пообещал Кисэ, что в следующий раз тот последует за Хайзаки. После этого даже раззадорившийся было Аомине притих: все-таки их игра не должна заходить настолько далеко.
Однако следующий ход от Кисэ не заставил себя долго ждать, и буквально через три дня на парту к Аомине спланировал аккуратный бумажный самолетик. Что ж, это наверняка будет интереснее, чем затянувшаяся речь учителя об очередной и, разумеется, очень ответственной контрольной. Поэтому Дайки без колебаний расправил самолетик.
«Аомине-ччи, тебе же не слабо сдать эту контрольную на 100 баллов?»
Дайки резко обернулся и наткнулся взглядом на сияющее лицо Кисэ, невинно машущего ему рукой. С трудом дождавшись перемены, Аомине оттащил Кисэ за угол и, продемонстрировав полученную записку, грозно спросил:
- Что это за хрень?
- Задание, - с улыбкой ответил Кисэ.
С нарочито грубой силой смяв записку и засунув ее Рёте за шиворот, Аомине заявил, что «эту хрень он точно делать не будет».
- Но Аомине-ччи…
- Отсоси, Кисэ, - вдохнул Дайки.
- Ты действительно этого хочешь? – удивленно захлопал глазами Кисэ, до которого почему-то не доходило, что вообще-то это был сарказм.
Дайки с раздражением отметил, что у Рёты совершенно блядские глаза – обманчиво наивные, прячущие свою похоть за густыми ресницами. Передернувшись от собственных мыслей – с каких это пор он вообще стал уделять внимание внешности надоедливого пижона? - Аомине отступил на шаг и засунул руки в карманы брюк.
- Это мое ответное испытание, - ехидно улыбнувшись, заявил он. – Слабо, Рёта?
Кисэ вспыхнул, точно девчонка, и оттолкнул Дайки. Казалось, он сейчас раскричится, как обычно, и станет напрашиваться на очередной целительный подзатыльник. Но нет – Кисэ упрямо поджал губы и вернулся в класс. Записка проскользнула по его спине и выпала прямо у двери.
- Дурак, - покачал головой Аомине и, резко развернувшись, направился вглубь школьных коридоров. Находиться в одном классе с Кисэ ему сейчас действительно не хотелось.
После этого неприятного разговора они оба были уверены, что на этом их игра подойдет к концу, однако, к огромному удивлению всего класса, Аомине Дайки действительно набрал в контрольной максимально возможное количество баллов. Это был вызов с его стороны, вот только был ли готов принять его Кисэ Рёта?
В последний день перед летними каникулами он дал ответ, прислав Аомине очередной самолетик с коротким: «Не слабо».
И сразу же после этого урока он, взбудораженный предстоящим, вытащил Кисэ из-за парты и потащил к себе домой, даже не дав тому собрать вещи. Впрочем, тот и не сопротивлялся, а лишь задорно смеялся и повторял, что в этой жизни он просто обязан попробовать все, и лучше уж с Аомине-ччи, чем с каким-нибудь потным миллионером. И откуда он только таких фантазий понабрался?
Минет Кисэ делать не умел совершенно – вяло, неумело обхватив губами головку, он водил по ней языком. Аомине не выдержал и, схватив Кисэ за волосы, наклонил его так, что тот едва не подавился членом. Рёта закашлялся и попытался было отстраниться, однако Аомине по-хозяйски стал направлять его, заставляя губы Кисэ скользить по стволу вверх-вниз. Изредка в дело вовлекался робкий, явно не знающий куда ему податься, язык, и тогда Дайки издавал негромкий стон, давая Кисэ понять, что тот делает все правильно…
Технически правильно, потому что, говоря откровенно, сам Аомине отдрочил бы себе гораздо быстрее и качественнее, но говорить Кисэ об этом было бы слишком жестоко. Тот и без этого выглядел жалко: весь как-то потускнел и сжался, явно не зная, куда себя деть.
Бурливший в крови Аомине адреналин, подгоняемый ранее языком Кисэ, испарился, оповещая о завершении задания. Дайки довольно выдохнул и, обтерев пах первой попавшейся под руку футболкой, натянул штаны обратно.
- Какое твое следующее задание, Кисэ? – буднично спросил он.
Тот медленно, не глядя на Аомине, поднялся с колен и растерянно подергал себя за челку.
- Я сумку в школе оставил, - непривычно тихо сказал Рёта и покинул дом Аомине, отказавшись от предложения проводить его.
Кисэ вырвало в ближайшем переулке, и он, содрогаясь от нахлынувшей слабости, опустился на колени рядом со своей блевотиной. Дыхание сперлось, глаза, казалось, никак не могли сфокусироваться в одной точке, а руки беспомощно цепляли грязный асфальт.
«Аомине-ччи…»
Он не знал, кого он сейчас ненавидит больше: себя, за то, что не смог отказаться, или Аомине – за то, что позволил.
***
Избегать встреч в течение всего лета было легко: Аомине не посещал тренировки, а Кисэ постоянно чем-то «заболевал». Избегать встреч в школе тоже – достаточно было не встречаться друг с другом взглядами и обедать за разными столами. Но вот избегать скуки – невозможно.
Кисэ не выдержал первым. Он чувствовал себя потерянным: не с кем стало задерживаться после тренировок, чтобы сыграть один-на-один, не за кем стало бегать, чтобы уговаривать «на мороженку», некого было брать на слабо. Некем было восхищаться – до боли в груди, до замирающего сердца, до жара, разливающегося по всему телу…
В «Поколении чудес» больше не было такого игрока, как Аомине Дайки. И, помучавшись почти две недели, Кисэ отправил ему смс с приглашением поиграть вечером. Ответа он так и не получил, но был уверен, что Аомине придет.
Так оно и оказалось. Кисэ молча кинул ему в руку мяч и азартно блеснул глазами: я готов одолеть тебя, Аомине-ччи!
Вести мяч, когда твоим противником является Аомине, действительно трудно. Потому что нельзя не отвлечься от шершавого, упорно набивающим на руках мозоли, мяча, когда напротив – Дайки. Нельзя не пытаться заглянуть во мрак темно-синих глаз. И уж точно совершенно нельзя не вздрагивать, когда непослушный мяч переходит под опеку Дайки.
Аомине, казалось, дразнил Кисэ, отступая, грациозно лавируя между невидимыми игроками, к своей корзине. А сам не упускал Рёту из виду, стараясь предугадать каждое его движение. Ему определенно нравилось дразнить Кисэ, заставляя срываться с места – к нему. Подпускать его непростительно близко, чтобы можно было усмехнуться прямо в лицо, и провести скоростной дриблинг.
Удар мяча по площадке – вздох – еще один – торопливо откинуть промокшую от пота челку – бросок. Перехват – облизнуть пересохшие губы – скользнуть мимо и слегка задеть локтем – судорожный вдох – бросок. Задеть кончиками пальцем – торжествующе улыбнуться – и ринуться на подбор. Опередить – дразняще взмахнуть мячом – блестящий в исполнении данк – увидеть восхищение в глазах соперника. Вслушиваться в каждый вздох – и чувствовать барабанный бой сердца.
Каждая игра – как способ поговорить без слов, возможность коснуться друг друга и позабыть разногласия. А после игры – отдышаться, чтобы подобрать слова для разговора.
- Слабо… извиниться? – выдохнул наконец Кисэ.
- Извини, - пробормотал Дайки, старательно изучая взглядом свои кроссовки. - Кто ж знал, что ты такой дурак и примешь все на веру?
- У тебя всегда была возможность остановить меня!
Да, была. Но почему-то тогда не хотелось этого делать, сейчас же эти воспоминания для Аомине стали лучшим способом сбить здоровый утренний стояк. Вот только навряд ли самому Кисэ это бы понравилось.
Но пробормотать – хотя бы одними губами – повторное извинение Аомине не мог: сковавшая его изнутри гордыня буквально вытолкнула наружу совсем другое:
- А когда это я отказывал себе в удовольствии?
Воцарилось молчание, прерванное вибрацией телефона. Кисэ кинул взгляд на брошенную неподалеку сумку, но не сдвинулся с места. Он явно раздумывал, как ему поступить.
Если бы Аомине Дайки спросили на следующий день, что ему точно слабо повторить, то он бы ответил: «Подойти к Кисэ и, схватив его за подбородок, заставить смотреть на меня. Чтобы я все-таки смог выдавить из себя это дурацкое извинение, глядя ему в глаза, а не в воняющую шампунем макушку».
***
Так начался новый этап в их игре, хотя обоим казалось, что все идет точно так же, как и раньше: мелкие издевательства над членами «Поколения чудес», заигрывания с девчонками на спор, магазинные кражи, длящиеся порой по нескольку дней игры в молчанку, нарочито яркие, сделанные перманентными маркерами, исправления в классных журналах и даже постепенное уничтожение порно-коллекции Аомине.
Самым удивительном оставалось то, что никто из них не говорил о том, что будет после того, как игра закончится. Если бы об этом спросили Аомине, то он бы лениво пожал плечами и пробурчал свою любимую присказку, что победить его может только он сам. Кисэ бы задорно усмехнулся и пообещал в этот раз обойти своего кумира.
Но истинная причина заключалась в том, что никто и не хотел, чтобы эта игра заканчивалась, потому что благодаря ей они ощущали, как – на какое-то короткое время! – переставали падать в пропасть. Словно они цеплялись за какую-то соломинку, не позволяющую им окончательно впасть в безразличие. Словно они, опережая друг друга, пытались выкарабкаться – чтобы сильными руками вытащить другого.
Это изменило их реальное отношение друг к другу. Сделало чуть-чуть мягче. А задания – более провоцирующими.
«Ты, я, хавчик, приставка, все выходные напролет – выдержишь, Кисэ?» - терпеть, переживать понедельник, с трудом удерживая покрасневшие глаза открытыми и заставляя себя не падать прямо во время тренировки.
«Я уверен, ты не откажешься помочь мне сделать доклад по биологии, Аомине-ччи» - демонстративно зевать, пририсовывать в учебниках здоровенные буфера каждой самке вне зависимости от вида, но все же конспектировать выдержки из книг вместе с Рётой.
«Брось, Кисэ, ты никогда не сможешь организовать свиданку для Сацуки и Тецу» - юлить перед Куроко и выманивать его в центр, чтобы «случайно» встретить в одном из магазинов Момои.
«Видишь ту грудастую блондиночку, Аомине-ччи? Сможешь ли ты уговорить ее пойти к тебе и в последний момент отказаться от нее?» - а потом отдрачивать полночи напролет, проклиная Рёту и всю его родню вплоть до седьмого колена.
«А готов ли ты публично признать, что ты гей, Кисэ?» - тянуть до последнего, с трудом выдыхать перед очередными фанатками фальшивые сожаления и с любовью указывать на фотографию Дайки в телефоне.
«А ты сам-то сможешь принять участие в фотосессии ню, Аомине-ччи?» - отбирать у какого-то парня из второго состава фотоаппарат и по возвращению домой, поставив на нем таймер, делать серию снимков разной степени пошлости, чтобы удовлетворить обнаглевшего Рёту.
«Раз сам признал, что педик, тогда иди и целуй парня, Кисэ» - чувствовать вкус его губ, жадно покусывать, прижиматься плотнее, вдавливая в стену и, наверно, впервые ощущая, как Дайки позволил ему быть за главного.
Всего лишь несколько секунд. После чего Аомине обхватил Кисэ за шею и, развернувшись, толкнул к стене его самого, продолжая послушно отвечать на поцелуй – ровно столько секунд, сколько обычно летит мяч, брошенный Мидоримой.
- И почему мне только не было противно? – пробурчал Дайки, машинально вытирая рот ладонью.
- Если бы вдруг стало, то я бы взял тебя на слабо, - усмехнулся, точно довольный разыгранной партией пианист, Кисэ. Им явно овладел азарт, который вскипал у него в крови мгновенно, вынуждая так или иначе возвращаться к игре. Вот только можно ли это теперь так назвать, то, что уже берет не на слабо, а ставит на кон их странную дружбу-соперничество?
- Завязываем, Кисэ, - твердо сказал Аомине. - Кажется, мы только что пересекли ту грань, после которой начинается пиздец.
И, засунув руки в кармане, еще более мрачный, чем обычно, Аомине ушел. Его рука только что сорвалась с непрочного уступа, и он, не сумев удержать равновесие, вновь начал падать к привычной, острой до ноющей боли в груди, гордыни – гордыни аса «Поколения чудес».
Оттого еще сильнее хотелось, чтобы Кисэ снова все исправил, перенимая на себя ответственность за каждый поступок Дайки.
***
- Я бы попросил тебя не таскать мою еду, - холодно проговорил Мидорима, отстраняя руку Аомине от своего обеда.
Появившись во время обеденного перерыва, как и всегда, с опозданием, Дайки привычно перехватывал куски из чужих бенто: игриво раскинувшийся на белоснежном рисе порезанный лосось Куроко, пористый абураагэ, обжаренный тофу Кисэ и робко зеленевший на рисовом фоне сансай Мидоримы.
- Будешь много жрать, вырастешь во второго Мурасакибару, - пробурчал Аомине, плюхаясь рядом.
Глаза за очками недобро блеснули, точно уже прицеливались в наглую говорящую морду Дайки своим фирменным броском. Однако Мидорима сдержался. Он закрыл свою коробочку с едой и, извинившись, вышел из-за стола.
В то же мгновение телефон Аомине требовательно завибрировал, точно ему не терпелось поделиться с хозяином какой-то интересной новостью.
«Эй, Аомине-ччи, не слабо ли тебе будет целый день изображать из себя Мидориму-ччи?»
Дайки внимательно посмотрел на Кисэ и едва заметно кивнул. Рёта никогда не обманывал его ожиданий – всегда знал, в какой момент их взаимные обиды и недопонимания нужно перевести в режим паузы и продолжить эту безумно простую, но затягивающую в свои зыбучие пески игру.
Вновь Аомине появился в поле зрения только перед тренировкой. Демонстративно игнорируя не сулящий ничего хорошего взгляд капитана, он подошел к Мидориме и нарочито громко – чтобы, мать его, Рёта все услышал – спросил:
- Эй, очкастый, какую астрологическую херню ты смотришь по утрам?
Шинтаро, как ни в чем ни бывало, продолжил отрабатывать броски. Казалось, все было отточено до автоматизма – Мидориме даже не требовалось смотреть на корзину – лишь несколько секунд на прицеливание, и вот уже мяч, точно огромный, обязанный новогодней ленточкой мандарин, прочеркивал в воздухе высокую дугу, чтобы идеально точно пролететь сквозь кольцо.
Однако игнорирование никогда не входило в «Топ-3 способов, как быстро и безболезненно избавиться от Аомине Дайки». Пришлось встать прямо напротив Мидоримы и заблокировать его, не давая сделать бросок.
- Скажи уже, четырехглазый, и я отстану, - сказал Дайки. И, на мгновение задумавшись, добавил: - Ну, типа, я хочу попробовать.
- «Оха Аса».
И снова этот недоверчивый, даже неприязненный, взгляд из-под очков. Коротко кивнув в знак благодарности, Аомине бросил мяч обратно Мидориме и отправился домой, чтобы подготовиться к завтрашнему дню.
Мидорима – неисправимый педант, поэтому придется выгладить свою школьную форму, чтобы соответствовать образу. Аккуратно перебинтовать пальцы правой руки и выучить гороскоп – чтобы подоставать хотя бы Кисэ, втянувшего его в этот кошмар. Но все же – и Дайки не мог этого отрицать – он ждал завтрашнего дня с нетерпением, ощущая, как тело переполнялось азартом и энергией. Точно его падение в пропасть вновь остановилось, не иначе как при помощи чуда, и он, зависший в прохладном воздухе, готовится рвануть вверх, где виднелась золотистая шевелюра Кисэ.
На следующий день ему пришлось весь день таскаться с дурацким мишкой Тедди – чертовым счастливым талисманом. Радовало то, что Кисэ ненавидел этих плюшевых ублюдков не меньше, чем сам Дайки.
Первым же встреченным знакомым оказался Мидорима, с точно таким же сволочным медведем в руке. Во взгляде Шинтаро плескалось подозрение, и он даже соизволил расширить границы своего личного пространства, попытавшись понюхать его.
- Эй, ты чего творишь? – с подозрением спросил Дайки, выставляя перед собой, точно щит, плюшевого медведя.
- Проверяю по запаху, ты ли это.
- А чем, по-твоему я пахну? И откуда ты вообще знаешь, чем я пахну, извращенец?
Мидорима презрительно фыркнул и прикрыл глаза, тем самым выражая первую степень раздражения.
- От тебя всегда воняет нестиранными носками и дешевым фастфудом.
- Лучше заткнись, Мидорима, а то я слышал, что сегодня у Раков возможны неприятности…
Предупреждение сработало безотказно, и Шинтаро, слегка надувшись, отвернулся. Помахав лапкой медведя на прощание, Аомине отправился на поиски Кисэ. Доставать его, зевающего и не знающего чем себя занять, было невероятно здорово.
- Оха Аса не одобряет того, что ты ешь сэндвич, Кисэ.
- Звезды решили, что сегодня твое место не возле них, поэтому сгинул с моего стула!
- Я слышал, что в этот день какой-то Близнец грохнулся с лестницы и, упав, набрал полный рот дождевых червей... Кисэ, если тебя тянет блевать, то хотя бы не на меня!
- А ты знаешь, что, согласно гороскопу, ты уже два раза должен был умереть?
- Оха Аса гарантирует счастливую семейную жизнь Стрельцам и Близнецам… Эй, Ака… ммм! Убери свои грязные пальцы от моего рта! Ласковее надо быть, ласковее – ты еще не выполнил свою дневную норму смертей.
- Как тебе мой счастливый талисман? – Аомине ткнул несчастным медведем в лицо Кисэ, заставив того брезгливо отстраниться. – Хочешь, он станет твоим шаловливым Винни Пухом, Кристофер Робин?
- Он же вроде не блондин, – с сомнением ответил Кисэ.
Пошловатый подтекст фразы дошел до них с опозданием. Аомине, выругавшись, запустил плюшевого медведя в даль школьного коридора. Его рука не дрогнула, и плюшевый мишка приземлился на голову какой-то девчонке – с совершенно плоской грудью, - которая смерила их недовольным взглядом и усадила медведя на подоконник. Видимо, плюшевые уродцы ее тоже не привлекали.
- Черт тебя дери, Кисэ, ты просто провоцируешь на подобные выпады.
- Чем же?
Притвориться дурачком для Кисэ проще простого: слегка приоткрыть капризный рот и удивленно распахнуть глаза – такие выражения лица он мастерски освоил на съемках. Ему, как и любому подростку, хотелось, чтобы объект его восхищения снизошел до него, ласково-наставнически провел ладонью по его щеке и сказал что-нибудь нереально-романтичное…
- У тебя совершенно блядские глаза, Кисэ Рёта.
Вот она, максимальная теплота со стороны Аомине Дайки.
- И-и-и-и? – протянул Кисэ, определенно намекая на то, что хотел бы получить разъяснения.
- В такие смотришь и сразу хочется трахнуть.
- Аомине-ччи, а тебя не смущает, что у меня слишком маленькая грудь? – попробовал пошутить Кисэ. Весьма неловко в такой момент – подрагивающий голос сдал его с потрохами. Казалось, Рёта вновь начал падать в эту – а воображаемую ли? – пропасть, и Аомине ничего не оставалось, кроме как приостановить его падение.
- Если верить этому придурочному гороскопу, - сказал он, старательно подражая монотонному голосу Мидоримы, - то грудь вообще ни разу не аргумент.
На лице Кисэ отразилась расслабленная улыбка – то ли от того, что очередная неловкая шутка все-таки смогла разрядить атмосферу, то ли от того, что к разговору о глазах Рёты никто возвращаться и не собирался. Аомине даже показалось, что Кисэ сейчас похож на привезенного в новый дом котенка: с готовностью и энтузиазмом исследующий новую территорию, но убегающий при малейшем шуме.
Его размышления прервал школьный звонок, оповестивший о закончившейся перемене.
- Будем считать, что с ролью Мидоримы ты условно справился, - торопливо произнес Кисэ и, хлопнув Дайки по плечу – передавая ему эстафету, - поспешил в свой класс.
Аомине облегченно выдохнул. Все-таки их игра сделала чересчур резкий поворот, заставляя терять равновесие и падать навстречу чему-то такому, о чем Дайки имел лишь очень смутное представление.
***
Игра настолько прочно вплелась в их жизнь, что порой действия опережали задания. Вот и сейчас Аомине ловко вытащил бумажник у какого-то юнца, зазевавшегося возле ларька с журналами, прежде чем Кисэ успел что-либо ему сказать.
Пройдя пару кварталов, Дайки с гордостью продемонстрировал улов и посмотрел на Кисэ своим фирменным взглядом – с каплей презрения, перетекавшей в ощущение собственного превосходства.
- Мы отвратительны, Аомине-ччи, - с ослепительной улыбкой ответил тот и тряхнул своими золотистыми волосами.
- Мы отвратительно охуенны, - поправил его Дайки и сосредоточенно стал изучать содержимое бумажника: около двух тысяч йен, чем-то изрезанная кредитная карточка и какие-то скидки в женские магазины – Рёта тут же выхватил их из рук Аомине. Брови Дайки невольно поползли вверх – неужели Кисэ действительно посещает эти филиалы ада?
Заметив его тяжелый взгляд, тот снисходительно улыбнулся.
- У меня вообще-то еще две старшие сестры есть.
Аомине лишь хмыкнул.
Деньги они поделили по-братски, а сам бумажник Дайки выкинул в ближайшую мусорку. В следующий раз этот растяпа точно будет следить за своими вещами получше.
Дальше они шли молча, погруженные в свои мысли. Впереди – летние игры и выпускные экзамены, а позади – Тейко. Скрип кроссовок на натертом полу, ноющие от напряжения мышцы, кидаемые в сторону друг друга самодовольные улыбки и – тайная игра, при помощи которой они прятались от реальных проблем.
Аомине Дайки до сих пор не мог признать, что потерял себя как баскетболиста. И что на самом деле его светловолосый друг не заслужил всех пережитых унижений.
Кисэ Рёта так и не увидел, что давным-давно перестал быть собой. Он был ослеплен светом Аомине.
Когда они добрались до короткого, длиною буквально в десяток шагов, моста, то, не сговариваясь, стали идти гораздо медленнее, а вскоре и вовсе остановились. Оперлись руками о шершавые перила моста и наблюдали за тем, как солнце согревало своими мандариново-желтковыми лучами вялотекущие воды Мэгуро.
- Я запутался, Аомине-ччи, - нарушил молчание Кисэ. – Порой мне кажется, что я влюблен в тебя. Я… слишком часто был к тебе слишком близко.
Кисэ был тысячу раз прав – они действительно нарушали личные границы друг друга, вот только Аомине сомневался, что из-за такого стоит влюбляться в своего друга. Они всего лишь… были рядом. Для того, чтобы предложить очередное задание. Для того, чтобы выполнить его. Для того, чтобы не сорваться вниз.
Теперь же этого было явно недостаточно – Аомине казалось, что ради Рёты и их игры готов на все. Лишь бы снова разогнать в крови адреналин и доказать – в очередной раз, - что Кисэ не сможет победить.
Рёта ждал от Дайки хоть какой-то реакции в ответ – это было ясно по его напряженной позе и нервно закушенной губе. Дайки не единожды видел его таким на площадке – высшая степень сосредоточения. В такие моменты Кисэ играл на пределе своих возможностей и даже мог проскочить мимо самого Аомине, чтобы, в конце концов, быть остановленным у кольца Мурасакибарой.
Но сейчас – не баскетбол, и требовалось напрячь не мускулы, а мозг. И Аомине выбрал путь наименьшего сопротивления, - путь наиболее привычный и безопасный, где каждая ошибка – лишь часть игры.
- Лето еще не наступило, а ты уже успел где-то пропечь свои мозги, - покачал головой Дайки. – Может, тебе стоит освежиться?
И он подбородком указал вниз, на засыпающую реку. А Кисэ – вот же идиот! – действительно приготовился к прыжку. Он медленно снял с себя куртку и передал ее Дайки, после чего перелез через перила. И прыгнул – не как в кино, с ловким кувырком в воздухе, а точно потерявший равновесие зевака.
Аомине с силой сжал перила моста. Этот идиот действительно прыгнул. Он не захотел проигрывать. Дайки не боялся того, что Кисэ утонет – это было физически нереально на такой глубине. Скорее всего обойдется тем, что он наглотается мутной воды и… И станет привычным Кисэ: слегка растрепанным, надоедливым и сверкающим своими хитрыми глазками.
Когда же спустя несколько секунд Кисэ вынырнул и мрачно посмотрел на Аомине снизу, у последнего по коже пробежали мурашки. Точно он сам - недовольный и снисходительный – смотрел на самого себя.
Рёта подплыл к началу моста, где тот врезался в залитую асфальтом площадь, и, цепляясь за холодные прутья ограждения, выбрался из воды. С силой тряхнув головой, точно рассерженный кот, он зачесал мокрые пряди назад, открывая лицо.
На подрагивающие плечи опустилась его же куртка, а поверх нее – тяжело-горячие ладони Аомине. Дайки ткнулся носом в шею Кисэ, и от этого по телу Рёты молнией скользнуло возбуждение – от очередной близости.
- А слабо было, - выдохнул Кисэ, прикрывая глаза, - прыгнуть за мной?
- Я не такой дурак, чтобы прыгать черт знает куда по чьей-то просьбе, - усмехнулся Аомине и резко развернул Рёту к себе. Глаза Дайки были сосредоточены – точно он готовился обходить тройную опеку. – Смотри мне в глаза, Кисэ.
Аомине тряхнул его за плечи, но Рёта ловко вывернулся из-под его рук и, встав в одну из своих фирменных модельных поз, довольно ухмыльнулся:
- Игра закончилась, Аомине-ччи! Ты отказался выполнять задание.
Рёта хотел уже было восторжествовать, как заметил, что взгляд Дайки все так же сосредоточен. И между ними словно пролегла вся баскетбольная площадка. Они же – защищали свои кольца от еще не разыгранного мяча. Вот только…
- … это уже была не игра? – сглотнув, спросил Кисэ.
Аомине лишь отвел взгляд. У него не осталось приличных слов для того, чтобы выразить свои мысли. Они брали друг друга не на слабо, они хватали чуть ли не за само сердце и заставляли делать то, от чего они воскресали – вновь и вновь, точно фениксы. Вот только Кисэ отчего-то решил, что это – влюбленность.
Кисэ Рёта… С ним всегда было сложно, а теперь будет просто невыносимо.
- Я хочу выпить кофе, - внезапно сказал Кисэ, заставив Аомине вздрогнуть. – Пойдем, Аомине-ччи.
Он был готов помолиться всем богам, что не разрыдался, как девчонка, и смог выдавить из себя кривую улыбку – за которой скрывалась дрожь от осознания того, что старая придуманная забава превратилась в настоящего монстра – многолапчатого и многоликого паука, заманивающего в свои грязные сети.
В тот вечер они больше не разговаривали друг с другом – потому что им было действительно слабо. А ведь все началось на крыше школы Тейко, когда очумевший от скуки Кисэ начал доставать своего кумира…